ЛИТЕРАТУРА
В бесконечном ряду славных имён нашего Отечества — богатейшей и многоязыкой культуры России, на одном из первых мест имя любимой певицы миллионов Анны Герман. Мы сочли своим долгом отразить эту Любовь созданием в интернете многофункционального литературно-музыкального портала об Анне Герман, одна из важных задач которого — впервые рассказать и подлинную историю её жизни и творчества.
Добро пожаловать в светлый дом Анны Герман!
Продолжение книги.
В Милане их встретил сотрудник Польского посольства, они завезли чемоданы в гостиницу и сразу же направились в госпиталь. Лечащим врачом был молодой человек с редко встречающимся здесь веснушчатым лицом и ясными голубыми глазами.
— Ничего определенного сказать не могу, — говорил он. (Сотрудник посольства почти синхронно переводил с итальянского.) — Травмы очень тяжелые — сложные переломы позвоночника, обеих ног, левой руки, сотрясение мозга, опасные ушибы других органов. Вся надежда на сердце и на молодой организм.
Потом Ирма говорила, что до конца дней своих не забудет эти двенадцать бессонных ночей: она сидела у кровати почти бездыханной дочери в переполненной палате, куда доставлялись жертвы особенно тяжелых автомобильных катастроф. Люди бредили, стонали, кричали, плакали... Иногда стоны и крики прекращались, санитары накрывали тело белой простыней, перекладывали труп на каталку и увозили вниз. А на «освободившуюся» койку укладывали новую жертву безумной спешки второй половины XX века. Сколько раз за эти двенадцать суток больно сжималось сердце пани Ирмы, когда дочь начинала тяжело дышать и стонать, а в щелях между веками виден был остановившийся взгляд.
— Збышек, ну сделай же что-нибудь, спаси Анюту! — с мольбой бросалась она к понуро сидящему жениху дочери.
И Збышек бежал за врачом. Врач вызывал медсестру, та делала укол, и они сразу же исчезали...
Сознание вернулось на двенадцатый день. Были отменены искусственное дыхание и питание. Доктор через переводчика сообщил им:
— Очевидно, за жизнь опасаться больше нечего. Но все только начинается... — Он запнулся, потом спросил Збышека в лоб: — У вас есть деньги? Большие деньги? Вы богаты? Выздоровление будет очень длительным. Лечение обойдется дорого!
Теперь Анну перевезли в Ортопедический институт — один из наиболее известных и уважаемых в Италии, где, по убеждению многих, доктора творят чудеса и где способны, как сквозь слезы сказала дочери пани Ирма, «починить сломанную куклу».
Неизвестная Анна Герман-6... Я знал человека, который в то же время, что и Ойген, находился под арестом в Ургенче и после отбытия срока вышёл на свободу живым. Он рассказывал мне, что однажды видел Ойгена, когда его вели на допрос (или с допроса — он не мог сказать с точностью). Его нельзя было узнать. Его лицо представляло собой кровавое месиво. Из этого можно сделать вывод, что он отклонял выдвинутые против него обвинения. Ойген мог бы избежать истязаний, так как приговор был всё равно ясен.
Из присланного мне документа видно, что Ойген был реабилитирован не в 1956, как утверждается в книге Жигарёва, а в 1957 году.
Неизвестная Анна Герман-7... Збигнев Тухольский, муж Анны, для которого её смерть осталась незаживающей раной и который так больше и не женился, вспоминает их знакомство:
— Для видимости я поплавал, а потом мы сидели на берегу и разговаривали. Когда прощались, Аня меня пригласила на свой концерт. Я с удовольствием пошёл, и это был шок: просто не ожидал услышать голос такой потрясающей красоты.
Словами невозможно описать своеобразный, изумительный тембр, чарующую мягкость, поэзию её голоса, чистые интонации: всё это проявилось уже в «Танцующих Эвридиках», — песне, которая сделала Анну знаменитой. И, конечно же, именно лирические песни были вершиной репертуара Анны. Немногие шлягеры в её программе, в техническом отношении исполненные также безукоризненно, скорей были данью моде.
В своей статье «Анне Герман» («Звезда», № 3, 1984) Анастасия Цветаева, выдающийся мастер слова, пытается сделать невозможное: она описывает, как Анна поёт.
«...Закрыв глаза, я вслушиваюсь в своеобразие интонаций, в тихое тонкое скольжение от низкого тона — в высокий, в грацию и печаль этого голосового полёта, перелёта через глубины и тишину, glissando через эту игру ей одной свойственных звуков, лёгких и длинных, ускользающих, догоняющих, встречающихся в теснотах смычка и широком разливе рояля, выныривающих из-под объятий аккомпаниатора и вновь овладевающих темой...
Но всё это можно понять, осязать, лишь слушая Анну!».
Итак, лирические песни или эстрадные шлягеры, в которых человеческие чувства чаще лишь называются, а не выражаются? Конечно же, лирическая песня была ей больше по душе: в ней она могла полностью развернуть свой природный дар — свой голос, и говорить со слушателем от сердца к сердцу. Но не становится ли лирическая песня, мир чувств, анахронизмом в век ускоренных ритмов в искусстве и в жизни? Таких теорий ведь хоть отбавляй!
Это сомнение некоторое время сказывается на репертуаре Анны. Однако после известного концерта «Две Анны» певица принимает решение в пользу лирической песни. К этому она пришла благодаря мнению огромного большинства слушателей.
Российский слушатель ценил, и сегодня ещё ценит, Анну Герман больше как исполнительницу русских песен: они ему ближе и понятнее. Не примечательно ли, что Анна, выросшая и как певица, сложившаяся в другой стране, поёт русские песни так, будто никогда и не покидала свою первую родину, Советский Союз?
К пятой годовщине смерти Анны, в Караганде, где я опять в то время жил, проводился региональный фестиваль польской песни, на который я был приглашён в качестве почётного гостя. Секретарь посольства Польской Народной Республики, приехавший на это событие из Москвы, открыл фестиваль речью на фоне чарующего голоса Анны. Она, Анна, считалась символом польской песни.
На фестивале были интересные и своеобразные выступления: казахские, узбекские, туркменские певцы и ансамбли, а также других народов региона, пели песни из репертуара Анны и интерпретировали их на свой, национально окрашенный, лад. Это не было фальсификацией наследия певицы, а его обогащением. Об этом я и говорил в своём коротком выступлении.
Перед заключительным концертом мне позвонили из областного управления культуры и попросили сказать участникам фестиваля несколько слов… по-польски.
— Почему по-польски? — спросил я, изображая непонимание.
— Ну как же, ведь если вы действительно дядя Анны Герман, то должны быть поляком.
— Простите, но по-польски я не буду, не умею выступать...
— Почему?!
— Я не поляк, а немец, и мой родной язык, как и родной язык Анны Герман, немецкий, а не польский!
— Что за чушь вы тут... — и гудки в телефонной трубке.
«Дядя Анны Герман — немец» — это был, конечно, нонсенс. Ведь знал же весь мир, что её отец поляк, а мать голландка. То, что Анна и ее мать в Польше и в Советском Союзе не хотели и не могли быть немцами, вполне понятно, и в этом не их вина. И что в Советском Союзе всё немецкое очернялось или в лучшем случае замалчивалось, также понятно: сказалась война. Поэтому Анна Герман, которой восхищались и которую любили во всём мире, особенно в Советском Союзе, не могла себе позволить быть немкой, тем более что мать была «голландского» происхождения.
ОПАСНАЯ ФАМИЛИЯ — ГЕРМАН
Следующие высказывания взяты из разных интервью того времени, когда всевидящая цензура уже отсутствовала, а германофобия сверху уже не подогревалась. Тем не менее, дух этих высказываний по главной для данной книжки теме не изменился…
С помощью средств массовой информации мать Анны многое сделала, чтобы максимально завуалировать происхождение Анны, её отца и своё собственное, и поначалу я был склонен приписать именно ей все фантазии в публикациях об Анне. Тем более что когда Ирма в 1975 году гостила у нас в Целинограде, она в моё отсутствие сказала моей жене:
— Не думайте, что они (т.е. Луиза, я и Ойген. — А.Г.) немцы. У немцев нет таких красивых лиц. Они могут быть только поляками.
ОТЕЦ АННЫ
Мать наша, т.е. бабушка Анны по отцовской линии, умерла от тифа летом 1923 года, когда моей младшей сестре Луизе был всего год. Нас осталось восемь полусирот, и в дом пришла мачеха. Старшие мои братья — Вилли, Ойген и Давид, а также сестра Берта либо работали, либо ещё учились и редко появлялись дома. Как Вилли, так и Ойген выучились бухгалтерскому делу в Хальбштадте, культурном и учебном центре меннонитов на Украине на реке Молочная, но призванием Ойгена была музыка.
Ойген Герман, отец Анны Герман
B последний раз я видел Ойгена во Фридрихсфельде на Северном Кавказе, когда мне было девять лет. Мой старший брат Вилли помнит его лучше, и в его воспоминаниях можно найти не одну строку, посвящённую Ойгену:
«Он был создан для более терпимого, доброго мира. Дитя солнца и муз, он пел, музицировал, сочинял стихи и музыку к ним, приступил даже к сочинению драмы. Весёлый общительный нрав, богатство фантазий (также и в придумывании проказ, которые никогда не были злыми, но за которые его всё же наказывали) — он был надёжным товарищем и заводилой сельской молодёжи.
Спортивный, атлетически сложенный, он выигрывал каждую борьбу, не вызывая при этом никакой зависти. Девушки любили его, а он — их (что у такого рода людей очень понятно). Даже многие годы спустя меня спрашивали: что делает Ойген? Где он?
Ойген был подобен молодому растению с огромными жизненными силами. Твёрдой руке опытного воспитателя следовало бы дисциплинировать его природные силы, подчинить их законам строгого труда над самим собой. Американская амплитуда возможностей, в том числе и в церковной сфере, со своими консерваториями и колледжами, могла бы обеспечить ему обширное образование.
— Я слышу хоры, каждую ночь я пою в хоре. И сейчас у меня в голове звучат могучие голоса хорала «Как олень трубит».
Он учился музыке, где придётся. Полгода — у опытного хормейстера. Потом устраивал праздники песни. В один такой праздник у нас остановилась семья Браун, знакомых отца. Они привезли с собой арфу, которая тут же непреодолимо заинтересовала Ойгена. Арфа в селе! Тогда такое случалось, если это село было немецким.
А. Герман: Неизвестная Анна Герман... 
Дальше — сплошные вопросы:
— Расскажи мне о братьях и сёстрах моего отца... А дедушка и бабушка… А…
Разговор обещал быть длинным, и я предложил Анне пойти к моей сестре Луизе, которая жила недалеко от гостиницы.
— Не улизнуть ли нам через чёрный ход? — спросил я. — Перед главным входом толпа молодых людей ждёт твоих автографов.
— Значит, попишем. Я не могу так просто уйти от них. Они — мои слушатели, моя публика, мои поклонники.
И она писала. Нередко она клала книгу на спину следующего в очереди ожидающего и так, шаг за шагом, мы приближались к дому, в котором жила Луиза. При этом мне казалось, что Анна идёт по бордюру тротуара, настолько она возвышалась над своими почитателями…
Встреча с Луизой была сердечной, и снова текли слёзы. Слишком долго мы искали её. Луиза пригласила фотокорреспондента газеты «Фройндшафт» Давида Нойвирта, и тот сделал ряд прекрасных фотографий, на которых Анна естественна, без грима и позирования. Эти фотографии позже пользовались большим спросом у целиноградских поклонников Анны.
Луиза приготовила скромный ужин с бутылкой хорошего вина, но Анна почти ни к чему не притронулась. Она будто оправдывалась:
Анна Герман в гостях у родственников г. Целинаград Казахской ССР, 1973 год Фото из семейного архива Артура Германа.
— Я не пью вина не из ложного пуританства, а потому что оно возбуждает аппетит. А его-то мне приходится постоянно держать в узде. Представьте себе, в какую бомбу я бы могла превратиться, отпусти я эту узду! Daut jeit oba nich (так дело не пойдёт, — пляттдойч. — А.Г.) Может, у тебя найдётся молоко? Я не стесняюсь просить молока даже на торжественных приёмах. Это звучит, может быть, странно, но я могу себе это позволить.
Анна была в великолепном настроении и много шутила. Я сказал, что после её гастролей в Целинограде Луиза и я потеряем свои имена и будем не Луизой и Артуром Герман, а только тётей и дядей Анны Герман.
История Анны Герман...
Казалось, она, польская певица, известна и близка всем. Но мало кто знает, что всю свою жизнь она вынуждена была тщательно скрывать своё происхождение. Так было нужно. Иначе не было бы у мира Анны Герман…
По-прежнему ярко «светит незнакомая звезда», но лишь после ухода её из притяженья Земли «компас надежды земной» привёл её к родным истокам, истокам её нежности, чистоты и так надолго поруганной правды.
Настоящая книга, написанная дядей Анны Герман и изданная в Германии в 2003 году, вносит полную ясность в происхождение певицы, почитаемой и любимой миллионами даже в XXI веке. Она является и первой публикацией в России о долго скрывавшемся действительном происхождении Анны-Виктории Герман, о трагической судьбе её отца, других её родственников и всего её народа — российских немцев.
Книга была использована (без соответствующего разрешения автора и его представителя-правообладателя в России — редакции журнала «СЕНАТОР») при создании известного телесериала «Анна Герман» по заказу пресловутого Первого канала (читай: государственного!) телевидения; о том, как недобросовестно, с искажением многих фактов жизни и творческого пути великой певицы, это было сделано, вы можете судить, ознакомившись лично с первоисточником. Напоминаем, что любое использование материала книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя и редакции журнала «Сенатор» и ссылки на эту публикацию запрещается.
Редакция
Прошу Вас синьора Анна Герман! ...На следующей неделе меня ожидал тяжкий труд манекенщицы. Рануччо являлся за мной в гостиницу — чаще всего с огромным опозданием — и отвозил в Дом моды. Там начиналась многочасовая изнурительная работа. Возможно, что кто-нибудь из людей, не посвящённых в детали, прочтя это, недоверчиво усмехнётся, но профессионалы меня наверняка поймут и в случае необходимости подтвердят справедливость моих слов.
Вернись в Сорренто?..
...Тут я должна сделать маленькое отступление. Я не большая охотница до так называемых «крепких» словечек. Это явный просчёт в моем воспитании. Моя бабушка повинна в том, что я не умею (и — что ещё хуже — не люблю) пить, курить и употреблять сильные выражения.
Считаю это признаком недостаточно развитой фантазии. Однако не хочу выступать в роли моралистки — готова согласиться даже, что подобные привычки в определённых обстоятельствах действуют успокоительно, а порой прибегнуть к ним просто необходимо.
- 5
- 4
- 3
- 2
- 1
(156 голосов, в среднем: 6 из 5)
В Милане их встретил сотрудник Польского посольства, они завезли чемоданы в гостиницу и сразу же направились в госпиталь. Лечащим врачом был молодой человек с редко встречающимся здесь веснушчатым лицом и ясными голубыми глазами.
