была тоже ранимым человеческим существом и, несмотря на это,
была полна силы, страсти и желания помочь людям.
Мир потерял трепетную, нежную душу. Слово «страсть», похоже, описывает её всю — её дела, её заботы.
ДЖОРДЖ КЭРРИ,
архиепископ Кентерберийский.
Она была символом нашего века и оставила неизгладимый след в памяти миллионов.
ДЖОН МЕЙДЖОР,
экс-премьер Великобритании.
Когда на рубеже XVII-XVIII веков англичане созрели до так называемой Славной революции, на авансцену истории явилась королева Мария, супруга Вильгельма Оранского. Её царствование стало олицетворением классического британского компромисса и наложило очередной мощный отпечаток на формирующийся британский менталитет. Джон Буль в тот момент впервые понравился сам себе и восславил за то королеву (а заодно и её мужа, короля-полководца, прибавившего немало славы Англии, но игравшего отнюдь не первую скрипку во внутригосударственных делах).
Следующей по счёту была великая, несравненная Виктория, давшая имя целому веку. При ней британский дух и британское самомнение возвысились до того, что досужие острословы уже заявляли, что и сам Бог был англичанином.
Мощь Британской империи ушла в небытие. Елизавете II в XX веке суждено было стать свидетельницей её крушения. В 60-е годы английское, или великобританское, сознание, травмированное утратой Индии и африканских владений, претерпевало жесточайший кризис. И, может быть, именно королева Елизавета, в своём спокойном величии принимавшая все перипетии деколонизации и демократизации, стала для большинства англичан символом и залогом веры в будущее страны. Елизавете II шла по жизни как по «по лестнице долга, без радости, без сожалений». Во всем образец — в светских манерах, в отношениях с газетчиками, в семейной жизни.
Леди Ди... Между тем Англия исподволь осваивалась в новом историческом пространстве, а лидером и знаменосцем нового британского возрождения стала ещё одна незаурядная женщина, но уже не принадлежавшая к королевской семье, — Маргарет Тэтчер. Под водительством «железной леди», вдохновлённой идеями консервативного монетаризма, англичане резко повысили конкурентоспособность своей промышленности, выровняли платёжный баланс и заняли достойное место в процессах европейской интеграции. Затем была триумфальная победа в «назидательной» войне на Фолклендах, важнейшим итогом которой стало возвышение британского национального духа, точнее — его возвращение на тог уровень, который, безусловно, соответствовал новым реалиям.
Принцесса Диана... Свадьба Чарльза Виндзора с Дианой Спенсер стала торжеством британского монархического начала и британской традиции, неотъемлемым атрибутом которой с викторианских времён был умеренный монархизм. Все изначально воспринимали Чарльза и Диану как будущую идеальную королевскую пару, которой надлежало на рубеже тысячелетий восстановить блеск и престиж британской короны.
Новонаречённая принцесса Уэльская приняла назначенную ей партию. Она обеспечила преемственность старшей линии рода Виндзоров, дав жизнь принцам Уильяму и Гарри. Она также сумела удержать во круг себя тот фокус интереса средств массовой информации и общества, который создался в момент сказочной церемонии бракосочетания в 1981 году. Более того, интерес к супружескому тандему Чарльза и Дианы год от года рос. Ничего удивительного — на руку принцессе был, прежде всего контраст её облика (простота, обаяние, живость) с Виндзорами последних десятилетий, как бы закаменевшими в собственном величии. Но вскоре возникли сложности.
Леди Ди... Принцесса Диана! Имя Чарльз не слишком счастливо для английских монархов. Чарльз I Стюарт, внук Марии Стюарт, вступивший в конфликт с парламентом, стал виновником первой английской революции и был в итоге лишён короны и обезглавлен как «тиран и враг нации» в 1648 году. Сын его, Чарльз II, сумел вернуть трон, но в годы своего царствования прославился лишь амурными похождениями и прислужничеством по отношению к «кузену» Луи XIV Французскому. Трудно сказать, чем руководствовалась Елизавета II, дав сыну это имя, находившееся как бы под запретом со времён Славной революции.
С 1994 года они начали вести раздельную жизнь, пытаясь сохранить хотя бы остатки приличия. Но где там — при столь напряженном внимании пишущей и снимающей братии! В конце концов, королева-мать настояла на официальном разводе, который совершился в 1996 году после весьма трудных переговоров о титулах, имущественных и иных правах. Все это отнюдь не шло на пользу королевскому дому, тем более что и в браках других отпрысков королевы Елизаветы II проявились к тому времени существенные изъяны.
Леди Ди... Диана Уэльская между тем не собиралась сходить с общественной сцены. Оказавшись на некоторое время после развода стеснённой в средствах, она распродала значительную часть своего гардероба — как уверяли, для того чтобы выполнить свои обязанности учредителя благотворительных фондов. Вещички принцессы, вплоть до нижнего белья, пошли за немалые деньги различным коллекционерам и фетишистам — на забаву газетчикам и публике. Принцесса собиралась продолжить кампанию за запрет противопехотных мин, что вводило её в круг высокой международной политики. Уже после гибели Дианы премьер-лейборист Блэйр откровенничал насчёт своих намерений предоставить принцессе дипломатический пост. Даже если это были лишь неоформленные мысли очередного «преобразователя», они весьма знаменательны.
Гибель принцессы Дианы в нелепой автокатастрофе можно рассматривать в нескольких плоскостях, и везде мы найдём какую-то часть истины.
На самом «сниженном» уровне — просто великосветская дамочка после развода с мужем развлекалась в Париже, в компании известного плейбоя, и попала в беду. Действительно, её скандальная связь с Доди аль-Файедом не могла завершиться благополучно. В лучшем случае «высокая драма» трансформировалась бы в бульварный любовно-авантюрный фарс, естественным завершением которого стал бы очередной шумный скандал. Стать примерной супругой мусульманина, пусть даже самого вестернизированного, вряд ли смогла бы принцесса, разорвавшая с британским королевским домом ради права быть той общественно значимой личностью, которой она себя осознала в течение предшествующих десятилетий.
Леди Ди... На более высоком уровне мы можем рассуждать о том, что авария, происшедшая в парижском тоннеле, стала неожиданным, но естественным эпилогом далеко не безопасной игры, которую принцесса Диана давно уже вела. Игры, ставшей неотъемлемым атрибутом её существования. Игры столь же азартной, как и те дворцово-политические интриги, которые раскручивал и многочисленные предшественницы Дианы в период от войны Алой и Белой розы до Славной революции. Только теперь вместо заговоров, турниров и лихих кавалерийских атак были акции благотворительности, зарубежные визиты, интервью с углублённым смыслом... Роли же статистов исполняли не рыцари и мушкетёры, а представители журналистского корпуса. Плейбой-кинорежиссёр, сын баснословно богатого египтянина, в соответствующий момент оказался самым подходящим партнёром для того цикла игры, который, надо полагать, уже вынашивался в незаурядной, но несколько сумасбродной головке.
Нельзя сказать, что принцессой двигало тщеславие — этот элемент если и присутствовал, то лишь как психологический фактор третьего порядка значимости. Гораздо важнее было то, что Диана, как это следует из всех эпизодов её биографии, искренне сочувствовала бедным и несчастным и стремилась им помочь. Но сильнее всего была все же страсть к игре, видимо, изначально свойственная её натуре (недаром же юная леди некогда так любила разные «приколы», типа заклеивания тестом замков на автомобилях друзей). Очередная серия «приколов» шла в русле её отношений с Доди. Так все типично для Дианы: заинтриговать «пресс-мальчиков» туманными намёками, потом будто бы скрывать свой новый роман (на самом деле, создавая вокруг себя очередной «шорох»), затем, когда все уже на ушах, устроить «бегство» от фотокамер, с выдвижением «фальшивой цели» и сумасшедшей гонкой по ночному Парижу...
Но вместе с тем августовская трагедия представляется не только лично-семейным эпизодом, но политически и даже исторически значимым событием конца XX века. Похороны «народной принцессы» выявили совершенно новое отношение британцев к такому до сих пор незыблемому институту государственного строя, как монархия. Яркая индивидуальность даже в составе королевской семьи, оказывается, много привлекательнее безупречно правильного величия.
Трудно прогнозировать, что ждёт впереди дом Виндзоров, но ясно одно — британским королям придётся менять свой облик и находить новое место в меняющемся мире. Впрочем, пройдёт какое-то время, страсти скорее всего утихнут, и, если на то будет воля Божья, в свой черед на английский престол взойдёт Вильям III, чьё царствование на первых порах будет озаряться лучами той яркой звезды, что взошла было, а затем безвременно погасла на тусклом небосклоне британском королевской династии последних, скучно рациональных десятилетиях XX века.
Из архива публикаций за 1997 г.
Об издательстве ❀ О журнале «Анна Герман» ❀ О рекламе ❀ Заказать рекламу ❀ О журнале «Сенатор»