Я сижу в гостях у Анны Николаевны, перебираю уже тронутые временем фотографии, читаю трогательные до слез письма Анны Герман, написанные в разное время, в разном настроении. И тогда, когда ей светила звезда удачи, и тогда, когда судьба оказывалась к ней беспощадной. Вот строки письма из Италии, написанные незадолго до автомобильной катастрофы, вычеркнувшей из её жизни три обещавших быть счастливыми года: «Знаешь, милая, до чего мне здесь грустно. Никто не поймёт и не поверит. Люди другие и сердца — тоже. А чаще их совсем нет. Очень бы хотелось приехать к вам, к тебе, погреться. Уж совсем я замёрзла от их улыбок». А Италия принимала её в то жаркое лето 1967 года так, как умеют принимать итальянцы зарубежных «звёзд» первой величины. Газеты пестрели фотографиями Анны Герман, журналисты подстерегали каждый её шаг, восторженные поклонники белокурой польки днями и ночами простаивали у билетных касс... А она писала в далёкую Москву: «Мне жизнь «звезды» совершенно не по сердцу»...Текст статьи
Моё сокровище... В один из январских дней 1983 года брёл я по заснеженным улицам старой Москвы с небольшим свёртком в руках: в свёртке было несколько банок сгущёнки, масло облепихи и письмо Анне Герман. Эту скромную посылку еще летом должен был завезти в Варшаву мой знакомый. Но из Польши пришло известие о смерти Анны. И вот спустя несколько месяцев я возвращал непереданную посылку её отправительнице А. Качалиной.
Они познакомились в середине шестидесятых: восходящая Звезда польской эстрады Анна Герман и редактор студии грамзаписи фирмы «Мелодия» Анна Качалина. Обе высокие, худощавые, стройные, даже чуточку похожие внешне друг на друга. Позже я часто думал: что так поразительно сблизило эту удивительную польку(!), уже привыкшую к аплодисментам, к славе, свету юпитеров, огням рампы, вспышкам фотоаппаратов, и эту энергичную русскую женщину, тоже активно работающую в искусстве, но всегда остающуюся за кадром, вдали от шумной славы кумиров? Просто взаимное притяжение? Вряд ли... Скорее всего, отношение к жизни, к искусству, своё видение мира, своё понятие о чести, долге, человеческой красоте. Для подавляющего числа слушателей и зрителей, воспринимающих спектакль или концерт как праздник, естественно, за занавесом остаётся черновая работа — творческие и нетворческие споры, муки переживаний, неудачи, сомнения... А само слово «музыкальный редактор» звучит как-то туманно, расплывчато, иногда просто непонятно. Меж тем от музыкального редактора, от его вкуса, образованности, бескорыстия зависит очень многое: и репертуар, и манера исполнения, и оркестровка той или иной песни, и звучание оркестра... Одним словом, чему суждено родиться — пустой однодневке, не трогающей душу и сердце, или настоящему произведению, остающемуся в памяти поколений, заставляющему размышлять, сопереживать, грустить или радоваться...
Моё сокровище... Итак, они подружились в середине шестидесятых, когда Анна Герман потрясла весь музыкальный мир своим исполнением «Танцующих Эвридик» и приехала в нашу страну, чтобы выступить в сборном концерте, вовсе не подозревая о том, как много ей эта поездка даст. Советский Союз Анна считала своей второй родиной. В узбекском городе Ургенче прошли её детские годы, трудные годы, опалённые войной, когда и дети понимали, что такое настоящее мужество, доблесть, человеческое участие и доброта. Она любила нашу страну самозабвенно, преданно, стойко и убеждённо.
А. Качалина оказалась тем музыкальным редактором, который очень точно сумел распознать сущность огромного музыкального дарования Анны Герман, соразмерить её творческий поиск, её неутолимую жажду петь... Она как бы подсмотрела, а потом и помогла раскрыть огромный запас интеллигентности, задушевности, обаяния, мудрости и благородства в совершенно новом и необычном для Анны Герман того времени репертуаре — цикле советских песен... В них есть и любовь к нашим людям, к нашей земле, и мягкость, и глубина, и такт, и душевный порыв.
Моё сокровище... Я сижу в гостях у Анны Николаевны, перебираю уже тронутые временем фотографии, читаю трогательные до слез письма Анны Герман, написанные в разное время, в разном настроении. И тогда, когда ей светила звезда удачи, и тогда, когда судьба оказывалась к ней беспощадной. Вот строки письма из Италии, написанные незадолго до автомобильной катастрофы, вычеркнувшей из её жизни три обещавших быть счастливыми года: «Знаешь, милая, до чего мне здесь грустно. Никто не поймёт и не поверит. Люди другие и сердца — тоже. А чаще их совсем нет. Очень бы хотелось приехать к вам, к тебе, погреться. Уж совсем я замёрзла от их улыбок». А Италия принимала её в то жаркое лето 1967 года так, как умеют принимать итальянцы зарубежных «звёзд» первой величины. Газеты пестрели фотографиями Анны Герман, журналисты подстерегали каждый её шаг, восторженные поклонники белокурой польки днями и ночами простаивали у билетных касс... А она писала в далёкую Москву: «Мне жизнь «звезды» совершенно не по сердцу». И никто не мог упрекнуть её в ханжестве, позёрстве, самолюбовании. Её душа была далеко от красот Италии, от вздорных и самолюбивых кумиров эстрады, выступавших вместе с ней в концертах и ревниво посматривающих на восхитительную иностранку. И Анна писала в Москву: «Москва — это уже не чужой, далёкий город, с тех пор как мы подружились. В Москве живёт Анечка Качалина, думаю про себя, не просто подруга, а почти сестра, родной человек».
Моё сокровище... Беда пришла 27 августа 1967 года. Водитель не справился с рулём. И машину на скорости сто шестьдесят километров в час вынесло в кювет. И без того не отличавшаяся крепким здоровьем, Анна оказалась в трагической ситуации. Врачи ставили безнадёжные диагнозы. И поражались её выносливости, умению переносить жесточайшие физические страдания. И восхищались её мужеством.
Я перечитываю письма Анны Герман, написанные два года спустя после катастрофы, письма её матери, близких друзей и именно теперь, как никогда раньше, отдаю себе отчёт в силе её духа, её жизнелюбии и отваге. Анна Герман не мыслила своего физического существования без песен, без служения искусству. Да и боролась за своё выздоровление она не только потому, что просто хотела жить, двигаться, гулять, дышать. Прежде всего, и больше всего она мечтала снова петь. И был еще один человек, который свято верил в исцеление Анны Герман, в её возвращение. Это была А. Качалина, которая в те суровые и мучительные дни и месяцы готовила для польской певицы новый репертуар, которая нашла для неё одну из самых любимых и дорогих и всем нам, и Анне Герман песен — «Надежду» А. Пахмутовой и Н. Добронравова... Вот одно из писем, адресованных А. Качалиной, когда кризис уже миновал: «Милая Анечка, не присылай мне больше пантокрин. Знакомый доктор сказал, что нельзя пить его как компот, надо иногда и перерыв делать. Я себя все лучше чувствую, только вот колено и руки заупрямились. Но пою, пою уже почти как прежде. Правда сил не хватает, и после двух-трёх песен я устаю, как будто пол мыла. А ведь прежде я могла день и ночь петь. Старею, что ли?» А вот еще письмо: «Куда ты собираешься на Новый год? Где ты будешь его встречать? В каком платье, Анечка? Теперь, когда я еще не могу даже думать о том, чтобы куда-нибудь «пойти», мне вдруг очень интересно, как мои друзья будут веселиться». Да, самой ей было не до веселья, будущее выглядело туманным. До концертов, если им только суждено состояться, еще далеко. К тому же к вчерашней «звезде», потрясшей музыкальную Италию, пришли бедность и нужда. Небольшие сбережения быстро истощились, муж зарабатывал немного, помогала мама. Пришлось ограничивать себя во многом. Но Анна от природы была оптимисткой. Подлинное счастье она видела в труде, в песнях, в любви к близким людям, в искренней и бескорыстной дружбе. «Я очень много работаю, — писала она А. Качалиной, — работаю, песни сочиняю, пластинки записываю, варю, убираю, полы мою».
Моё сокровище... Записывать пластинки — это, конечно, здорово, но это еще не выступления в концертах. А Анна боялась встречи со зрителями, боялась, что вдруг собьётся, забудет слова или, еще хуже, закружится голова и она упадёт. И все это: и травмы физические, и не менее тяжкие травмы нравственные, психические — надо было преодолевать. «Анечка, самое плохое позади. И теперь меня уже ждут в 1970 году самые хорошие «дела» — моя любимая работа. А знаешь, люди даже говорят, что, мол, «она поёт лучше, чем прежде». Это, конечно, не так. Но, слава богу, что не хуже. Правда, моя милая?» «Раньше это были только мечты, а теперь уже все совсем реально. На репетициях атмосфера хорошая — это для меня страшно важно. Вот теперь я как раз собираюсь на репетицию».
И подпись «Аня — рабочий человек». Иногда она подписывалась по-другому: «Композитор, писатель, ежедневный повар». И первое, и второе, и третье было правдой. Она написала книжку о своей итальянской трагедии, она сочинила цикл песен «Человеческая судьба», в котором как бы отразилось многое из её личного, пережитого, она вела хозяйство, мечтала стать матерью. И очень хотела приехать на гастроли к нам в страну.
Анна не очень любила разговаривать с журналистами. Она искренне считала, что самое убедительное интервью — это песни, которые требуют напряжённого, кропотливого труда. Несмотря на усталость и старые травмы, она могла работать с композиторами, дирижёрами, музыкальными редакторами день и ночь. Она обожала работать. И я не зря так часто подчёркиваю это. Как сейчас вижу её у микрофона. В глазах — радость. Нет, пожалуй, «радость» не слишком удачное слово. Счастье. Жизнь или продление жизни.
Композиторы, и умудрённые, и молодые, восторгались её музыкальностью, её высшим профессионализмом, её умением как бы «выудить» из песни самое главное, самое значимое, её даром сгладить несовершенство иных песенных текстов, ярко раскрыть сущность подлинной поэзии. Четыре диска-гиганта записала с Анной Герман редактор фирмы грамзаписи «Мелодия» А. Качалина, множество пластинок-миньонов — 85 музыкальных произведений. Анна Герман стала первой исполнительницей лучших песен М. Блантера, А. Пахмутовой, В. Шаинского, Я. Френкеля, А. Бабаджаняна, Е. Птичкина, В. Левашова, Р. Майорова, Э. Ханка. Специально с расчетом на её исполнение писали стихи Р. Рождественский, Л. Ошанин, Н. Добронравов, И. Шаферан, С. Островой, А. Дементьев, М. Рябинин.
Моё сокровище... Отчасти благодаря «чудесам» телевидения у наших зрителей создалось впечатление, что Анна Герман чуть ли не жила в Советском Союзе — во всяком случае, приезжала сюда очень часто. Увы, это не так. С концертами она приезжала к нам редко. Все время возникали сложности в организации гастролей — у Анны не было постоянного оркестра, с музыкантами приходилось договариваться самой. Часто они подводили. Тогда приходилось «изворачиваться» — в наше время акустических гитар и синтезаторов петь под рояль. Зрители, очарованные голосом певицы, её актёрским дарованием, не замечали этого. Но самой ей приходилось нелегко, она, по природе легкоранимый, незащищённый человек, болезненно воспринимала все шероховатости и подводные камни эстрадного мира, где, увы, еще есть место зависти и недоброжелательности. Все это ей от природы было чуждо. Помню, как Анна рассказывала мне, что некоторые импресарио предлагали ей по три-четыре концерта в день. «Знаешь, как заманчиво, — говорила она. — Деньги очень нужны. Но что поделаешь, по-настоящему я могу петь только один концерт в день. А петь вполсилы, обманывать людей, которые придут на мой концерт, я не могу, не имею права».
Моё сокровище... Вот уже прошло почти три года с тех пор, как мы с Анной Николаевной Качалиной пришли на последнее выступление Анны Герман в Лужниках. Разумеется, мы и не предполагали этого. Думали, что недомогание — опять последствие автомобильной катастрофы, старые травмы. Перетерпится, пройдёт. Увы, другой жестокий неизлечимый недуг уже поразил её организм. Потом были телефонные разговоры, письма и, главное, была надежда, даже уверенность, что Анна справится и с этой коварной болезнью. «Эх, Анечка, милая, — писала Анна А. Качалиной. — Ты даже сама не знаешь, как много здоровья и хорошего настроения мне дала твоя дружба. Анечка, так мы уже до самого «финала» будем дружить, правда?»
Моё сокровище... Накануне операции Анне Герман принесли кассету с написанными специально для неё песнями А. Пахмутовой и Е. Птичкина. И вот одно из последних писем, адресованных А. Качалиной: «Сегодня пятый день после операции. Я не могу еще читать, все сливается. Но писать могу. Только тебе. Збышек принес мне кассету, и я слушала такие добрые, сердечные слова и песни. Знаешь, что это значит для меня в такое время и в такой час. Я так ждала, что и твой голос услышу, но я только чувствовала, что ты там находишься рядом. И все это благодаря твоей любви и знанию искусства. Это благодаря твоим заботам у меня такое сокровище, как симпатии советских слушателей». Незадолго до смерти Анна Герман попросила, чтобы к ней на похороны из Москвы обязательно приехала её самая близкая подруга Анна Николаевна Качалина. Об этом дали знать в советское посольство. И воля умершей была выполнена...
Читаю и перечитываю письма Анны Герман, вспоминаю нашу многолетнюю совместную работу и дружбу и думаю о прекрасных и удивительных судьбах двух женщин — польки и русской, самоотверженных служительниц муз, бескорыстных, сильных, убеждённых. Как много мы потеряли бы, не услышали, не повстречайся они много лет назад в Москве.
? Г А Л Е Р Е Я А Н Н Ы Г Е Р М А Н ?
Моё сокровище... C развалом Советского Союза мы потеряли много культурных и человеческих ценностей, но сегодня, кажется, Россия шаг за шагом возвращает себе утраченное, поднимается на ноги, восстанавливает экономику и возрождает культуру. Так почему бы во имя справедливости не отметить сегодня заслуги Анны Герман перед Россией, пусть даже посмертно, присвоив ей звание «Народного артиста России» — народа, на языке котором она пела, возвышая русскую речь и обогащая нашу песенную культуру? И чем не повод для этого 70-летие со дня рождения незабвенной певицы?! В конце концов, ведь это нужно не близким Анны Герман, а нам самим, гражданам России: торжество справедливости в отношении Анны Герман стало бы и доказательством того, что российская власть уважает память своего народа. Наконец, это важно и с политической точки зрения в контексте отношений России с Польшей и развития культурных связей с соседним государством.
Моё сокровище... Этого не смогли сделать чиновники от культуры в советские времена, скорее — побоялись из-за «сомнительного происхождения» Анны присвоить этой подлинно Народной Артистке даже звание «Заслуженной». Их же российские коллеги до сих пор стараются попросту забыть об Анне Герман и оставленном ею богатейшем песенном наследии, как равнодушно забыли они о таких прекрасных исполнителях, как Майя Кристалинская, Лариса Мондрус, Юрий Гуляев, Валерий Ободзинский и многих других. У них ныне в чести другие идолы, чьи бенефисы и торжественные вечера (по поводу совсем не круглых дат) они охотно посещают и считают за счастье быть принятыми в их «тусовке». А общество Анны Герман — это миллионы и миллионы простых людей, для которых она остаётся любимой Народной певицей!
Об издательстве ❀ О журнале «Анна Герман» ❀ О рекламе ❀ Заказать рекламу ❀ О журнале «Сенатор»
