АРТУР ГЕРМАН: «В НАШЕЙ СЕМЬЕ ВСЕ КРАСИВО ПЕЛИ!»

Вступление

писатель, журналист, педагог
родной дядя Анны Герман.

Анна Герман... Мы давно обратили внимание на Анну и подозревали, что она дочь исчезнувшего старшего нашего брата Ойгена, или по-русски — Евгения. Она носила нашу фамилию и имя нашей матери, и в её манере пения было много нюансов, напоминавших пение Берты и особенно Ольги.По ясной причине почти враждебного отношения к немцам как в СССР, так и в Польше, куда Ирма, мать Анны, переехала в 1946 году, возникла легенда о польском происхождении отца и голландском матери, а сама Анна оказалась... чистой «полячкой». В своих письмах Ирма заклинала меня не говорить правду об истинном происхождении Анны. Я сдерживал своё обещание в течение четверти века. Чтобы не навредить моей племяннице. Только когда её не стало, я написал книгу «Неизвестная Анна Герман», в которой рассказал обо всех предках Анны.
Подробно остановился на её отце, моём родном брате Ойгене, который был арестован и расстрелян как «немецкий шпион и вредитель» в 1938 году, когда Анне было всего полтора года... Моя книга оказалась и в Москве, и она определёнными людьми была встреча недоброжелательно, поскольку в их представлении российские немцы могли быть только свинарками, доярками да механизаторами. А тут вдруг — певица мирового масштаба!

Текст статьи

В нашей семье все красиво пели... Писатель и журналист Артур ГерманВ нашей семье все красиво пели... Память о человеке есть то, что от него остаётся после смерти. Память эта может быть преходящей, на протяжении одного поколения современников, но может быть и долговременной...
Анны Герман-Hörmann (1936-1982) с нами нет уже больше четверти века, но память о ней по-прежнему жива. То из Эверсвинлеля, то из Москвы, из Алматы и Новосибирска поступают сообщения о проведении вечеров памяти певицы. В Новосибирске на таком вечере присутствовало около 10 тысяч молодых людей, которые Анну живой не помнят.
Анна Герман — уникальное явление в искусстве. Не имея специального образования, она своим голосом, своей манерой исполнения завоевала сердца миллионов поклонников её таланта из многих стран мира.
Анна, моя любимая племянница Анна...
— Личное заявление и автобиография. Да смотри, чтобы там никаких... Ты меня понял? — И Владимир Трофимович Цой, директор средней школы №1 в Темиртау Карагандинской области, в знак конца аудиенции пожал мне руку.
— Я понял, не в первый раз...
Это было 1 марта 1950 года, а за четыре года до этого я вышел из семилетнего заключения и каждый раз, поступая на какую-либо работу, должен был повторять эти «пикантные» подробности, сокрытие которых грозило серьёзными неприятностями.
Было их много, этих подробностей... Всё началось с ареста отца в 1929 году, когда мне было 9 лет. Вернее, моя биография началась ещё раньше, со смертью матери, когда мне было три с половиной. После голодных лет гражданской войны она, ослабевшая, была унесена тифом. Жила семья тогда в селе Беззаботовка, близ Барвенково на Украине. В дом пришла мачеха, которую я всё же буду называть матерью, хотя и не мамой. Как-то семейное тепло, пение, музыка и смех куда-то улетучились, старшие — Берта, Вилли, Ойген и Давид — учились или вскоре стали работать и всё реже появлялись дома. Мы, младшие — Ольга, Рудольф, я и маленькая Лиза оставались дома с матерью.

В нашей семье все красиво пели... В конце 20-х годов начался перевод села на социалистический способ ведения хозяйства. Крестьянин больше не должен был иметь средств производства в личном пользовании, то есть того, к чему привык с незапамятных времён. Эти средства производства назывались землёй, лошадью или волом, плугом. Некоторые причисляли туда же и домашнюю птицу, коров и свиней и требовали их обобщения — передачи в колхоз. Это переустройство села называлось коллективизацией, и люди со страхом ждали её, как конца света. Ходили слухи об общем для всех котле, общих жёнах и о том, что все будут спать под одним огромным одеялом. Старики клялись, что видели огненные знамения на небе — предвестников близкого конца.
Наш отец Фридрих Герман (Hörmann), проповедник евангельских христиан-баптистов, призывал своих прихожан не роптать и взоры обратить ко Всевышнему. У большевиков были свои проповедники в лице комиссаров и новая религия — вера в коммунизм на всей земле. Другие проповедники им не нужны были, и они подлежали ликвидации.
Отец разделил судьбу сотен тысяч других священников — немецких, русских и других. Он был осуждён на пять лет лагерей как «злостный неплательщик налогов». Разумеется, «уровень налога» определялся, исходя из «революционного чутья» уполномоченных.
...Последнее свидание с отцом в вонючей конюшне сельсовета, где он содержался, для меня осталось потрясением на всю жизнь.
Остатки нашей семьи оказались без средств к существованию. Всё наше скромное имущество было конфисковано. Выжить нам помогли родственники матери. А отца не стало через полтора года...
Солдатом он прошёл всю Первую мировую, испытал окопный голод и холод, но советский лагерь был рассчитан на уничтожение, и отец умер от непосильного труда и голода... Когда он убедился, что его пайка украдена, он молча повернулся лицом к стене и умер... В своей биографии для директора школы я так и написал: «Отец был арестован в 1929 и умер в 1931 году».
Следующей «подробностью» было бегство братьев Вилли и Давида в Германию: от одного друга Вилли получил сигнал, что ночью его должны арестовать, как немецкого шпиона. Действовать нужно было незамедлительно, и братья направились к польской границе. При переходе границы Давид простыл, прячась от пограничного отряда в наполненной холодной водой канаве и умер в Восточной Пруссии от менингита. Этот эпизод также никогда не пропускался в моих «автобиографиях».
В нашей семье все красиво пели... Семья Германов Окончив 9 классов школу в селе Спат в Крыму, я поступил в Саратовский пединститут, «сэкономив» 10-й класс — нужно было скорее встать на собственные ноги, благо студентам платили стипендию. И не только стипендию. Социализм обеспечивал бесплатную учёбу, пользование библиотеками, дешёвые детские товары, медицинское обслуживание, квартиры, санатории, дома отдыха и дружбу народов великого Советского Союза. Однако всё это имело свою цену, притом чрезвычайно высокую и жестокую.
Поздней осенью 1938 года получил приказ явиться в областное управление НКВД. В народе знали об арестах и расстрелах конца тридцатых годов (времена Павлика Морозова — Ред.), и это приглашение, естественно, вызвало во мне глухой страх. В полутёмном коридоре управления меня встретили, и некто по имени Румянцев повёл в кабинет поблизости. После нескольких ничего не значащих фраз Румянцев перешёл к делу.
— Расскажите свою биографию (всё ещё на «вы»).
В нашей семье все красиво пели... Я рассказал, ничего не утаивая, об отце, о братьях, о матери-колхознице. Как накануне она зарезала поросёнка и замочила бельё для стирки. Поздно вечером явились два оперативника и велели пойти с ними. Мать была эпилептиком и начала кричать «бандиты», «убийцы», «жулики» и прочее. Затем стала биться в припадке, и её постарались скорее засунуть в «чёрный воронок», стоявший недалеко от дома. И расстреляли, как «члена контрреволюционной организации» за антисоветскую деятельность и ещё за что-то.
— Видишь (перейдя на «ты»), какая у тебя позорная биография: отец — враг народа, братья предали родину и сбежали в фашистскую Германию, мать...
— Тогда Германия ещё не была фашистской, а потом это не моя биография, а моих...
— Ты меня ещё учить будешь? Ты ещё должен доказать, что ты честный комсомолец. Ты ведь комсомолец?
— Ну да...
— Ты должен помогать нам разоблачать врагов советской власти, шпионов и вредителей. Подпиши вот эту бумагу.
Я немного посопротивлялся, но в конце концов сдался. Свою совесть я успокаивал тем, что вредителей и шпионов обезвреживать не такой уж позор, а наоборот, долг каждого честного человека. Но слишком скоро от меня потребовали, чтобы я доносил, или, по-лагерному, стучал.
Вскоре я принял твёрдое решение отказаться от этой позорной роли. Мне угрожали, направляли на меня пистолет, пообещали сгноить в тюрьме, послать туда, куда «Макар телят не гонял», напоминали, что НКВД — не проходные ворота, что отсюда только один выход.
И начались мучительные дни и ночи в ожидании ареста. На собрании меня исключили из комсомола за ... плохую работу в профкоме! Но это были только цветочки.
Арестовали меня 26 мая 1939 года. Особое совещание «осудило» на три года лагерей по статье КРЭ (контрреволюционный элемент), и это клеймо мне предстояло носить многие годы.
Был ли я в действительности им?
В нашей семье все красиво пели... Здраво рассуждая на вершине своих 90 лет, я должен сознаться: я действительно был «врагом», как и моя мать и все остальные арестованные и расстрелянные. Наш отец погиб в лагере, и семья не могла не бояться, а потому и ненавидеть власть, хотя старалась виду не показывать.
Так что «социализм», быть может ещё не такой «развитой», я пережил сам и видел собственными глазами. Мы строили железные дороги, каналы («по бокам-то всё косточки людские»), валили лес, добывали уголь и руду, возводили улицы и целые города. Я лично участвовал в строительстве железной дороги Сорока-Обозерск на севере и железной дороги на Воркуту.
Потом мне улыбнулась удача. В Севдвинлаге была организована агитбригада для обслуживания заключённых, и я стал играть в оркестре на скрипке. Длилась эта «привилегия» с июля 1940-го почти год, до тех пор, когда судьба всех немцев СССР коренным образом изменилась. Они оказались в Сибири и Казахстане.
В нашей семье все красиво пели... Артур Герман на своей скрипке играет "Аве Марию" в честь памяти племянницы Анны Герман, 2011 год, ГерманияВ северных лагерях также стали собирать и других «нацменов запада» для отправки в восточные регионы страны. Так в феврале 1944 года я оказался в Карлаге в Карагандинской области, где почти до самого освобождения в 1946 году играл в клубном оркестре.
Вместо своих «законных» трёх лет, я просидел за колючей проволокой больше семи.
Между тем, в первые дни войны был арестован и мой старший брат Рудольф, студент института иностранных языков. Однажды вечером к нему явился сотрудник НКВД и потребовал (как и от меня) сотрудничества с «органами». Рудольф обещал подумать и спрятался в глухом селе Саратовской области, устроившись учителем в начальной школе. Но его и там «достали», брату вторично пришлось заметать следы, но уже в самой Москве! Ненадолго... Рудольф пропал в одном из сибирских лагерей, не дожив даже до своих тридцати...
Освободившись, я нашёл себе применение сначала в драмкружке райцентра Оскаровка, а в 1947 году собрал из бывших заключённых хор и маленький оркестр в клубе города Темиртау. На первом же смотре самодеятельности хор занял второе место, благодаря исполнению «Кантаты о Сталине», довольно сложного произведения...
В нашей семье все красиво пели... Учителем английского языка я тоже стал по счастливой случайности. В школе освободилось место. Директор Цой меня пригласил, зная, что я обратился в гороно, но из-за моего «контрреволюционного» прошлого получил отказ. Он взял ответственность на себя. По соглашению с ним я должен был подготовить 8-й и 9-й классы к экзаменам и на этом закончить свою деятельность. Я согласился. Мои знания английского за годы заключения почти улетучились, но я сказал учащимся, что английский будем изучать вместе. Я тут же организовал школьный хор (где немцы — там всегда поют хором!) и после весенних экзаменов Цой заявил, что оставляет меня в школе...
В нашей семье все красиво пели... После этого моя биография развивалась более или менее нормально, если не считать, что комендатура мне помешала поехать в Алма-Атинский иняз (с отличием), и я четверть века отдал педагогической деятельности.
Затем одиннадцать лет я работал в редакции немецкой республиканской газеты «Фройндшафт» в Целинограде. В 1974 году по городу разошёлся слух о приезде и концертах выдающейся Анны Герман. В это время из нашей некогда большой семьи живы были все три сестры, я и Вилли в Германии. Мы давно обратили внимание на Анну и подозревали, что она дочь исчезнувшего старшего нашего брата Ойгена, или по-русски — Евгения. Она носила нашу фамилию и имя нашей матери, и в её манере пения было много нюансов, напоминавших пение Берты и особенно Ольги.
В нашей семье все красиво пели... Мы давно обратили внимание на Анну и подозревали, что она дочь исчезнувшего старшего нашего брата Ойгена, или по-русски — Евгения. Она носила нашу фамилию и имя нашей матери, и в её манере пения было много нюансов, напоминавших пение Берты и особенно Ольги. Когда состоялась встреча, наши догадки подтвердились. По ясной причине почти враждебного отношения к немцам как в СССР, так и в Польше, куда Ирма, мать Анны, переехала в 1946 году, возникла легенда о польском происхождении отца и голландском матери, а сама Анна оказалась... чистой «полячкой».Когда состоялась встреча, наши догадки подтвердились. По ясной причине почти враждебного отношения к немцам как в СССР, так и в Польше, куда Ирма, мать Анны, переехала в 1946 году, возникла легенда о польском происхождении отца и голландском матери, а сама Анна оказалась... чистой «полячкой». В своих письмах Ирма заклинала меня не говорить правду об истинном происхождении Анны. Я сдерживал своё обещание в течение четверти века. Чтобы не навредить моей племяннице. Только когда её не стало, я написал книгу «Неизвестная Анна Герман», в которой рассказал обо всех предках Анны.
Подробно остановился на её отце, моём родном брате Ойгене, который был арестован и расстрелян как «немецкий шпион и вредитель» в 1938 году, когда Анне было всего полтора года... Моя книга оказалась и в Москве, и она определёнными людьми была встречена недоброжелательно, поскольку в их представлении российские немцы могли быть только свинарками, доярками да механизаторами. А тут вдруг — певица мирового масштаба!

P.S. Мне теперь исполнилось девяносто лет, живу с женой, двумя детьми и тремя внуками в стране, куда мои братья стремились уже 80 лет тому назад и где мой брат Вилли дожил до 1991 года...

 

НАШЕ ДОСЬЕ: АРТУР ГЕРМАН (HÖRMANN)

В нашей семье все красиво пели... Артур Герман - Artur HörmannРодной брат отца певицы Анны Герман Ойгена Германа, родился в 1920 г. на Украине.
После окончания немецкой школы в Спате в Крыму изучал германистику в Саратове. С 1939 по 1946 гг. пережил арест и лагеря. Освободившись, узнал, что половина его большой семьи: отец, мать, братья Ойген и Рудольф — были уничтожены большевиками. В заключении находилась также младшая сестра Луиза. Затем последовала депортация в Казахстан.
В нашей семье все красиво пели... Четверть века Артур Герман работал учителем английского, немецкого и латинского языков. С 1974 по 1985 годы он — сотрудник немецкой газеты «Фройндшафт» в г. Целинограде. За это время опубликовал ряд рассказов, юморесок, эссе и др. В 1989 году в московском альманахе «Хайматлихе Вайтен» вышла его биографическая повесть «Порядок», позже вошедшая составной частью в одноимённую трилогию. В 2003 году в издательстве Бурау опубликовал повесть о талантливом юноше Рольфе Баллахе «Легенда». В том же году маленьким тиражом выходит книга «Неизвестная Анна Герман», в которой автор выясняет происхождение знаменитой певицы и своей племянницы.
С 1995 года Артур Герман в Германии. Пишет на немецком и русском языках.

 

ОТ РЕДАКЦИИ.
В ночь на 8 декабря 2011 года в германском городе Wittenberge (ФРГ) на 92 году жизни ушёл из жизни писатель и журналист Артур Фридрихович Герман — дядя всемирно известной и любимой миллионами певицы Анны Герман. Перед своим уходом Артур Герман выполнил давний свой долг, долг младщего сына в семье Германов: написал книгу «Неизвестная Анна Герман», из которой читатели впервые узнали скрывавшуюся многие десятилетия правду о певице; о том, что она родилась в Советском Союзе; что она из российских немцев; что её отец Ойген Герман был расстрелян в 1938 году в Ташкенте...
Ещё летом, предчувствуя свой скорый уход, Артур Герман передал Федеральному журналу «СЕНАТОР» права на издание своей повести — как на страницах журнала, так и отдельной книгой.
Похороны Артура Германа состоялись 14 декабря 2011 года в г. Wittenberge.
Редакция журнала «СЕНАТОР» практически выполнила обязательства перед своим автором, ныне ушедшим из жизни — теперь весь мир знает, что Анна Герман была немкой, что она была дочерью российских немцев!

 

? Г А Л Е Р Е Я   А Н Н Ы   Г Е Р М А Н ?

В нашей семье все красиво пели... Светит знакомая ЗвездаВ нашей семье все красиво пели... C развалом Советского Союза мы потеряли много культурных и человеческих ценностей, но сегодня, кажется, Россия шаг за шагом возвращает себе утраченное, поднимается на ноги, восстанавливает экономику и возрождает культуру. Так почему бы во имя справедливости не отметить сегодня заслуги Анны Герман перед Россией, пусть даже посмертно, присвоив ей звание «Народного артиста России» — народа, на языке котором она пела, возвышая русскую речь и обогащая нашу песенную культуру? И чем не повод для этого 70-летие со дня рождения незабвенной певицы?! В конце концов, ведь это нужно не близким Анны Герман, а нам самим, гражданам России: торжество справедливости в отношении Анны Герман стало бы и доказательством того, что российская власть уважает память своего народа. Наконец, это важно и с политической точки зрения в контексте отношений России с Польшей и развития культурных связей с соседним государством.
В нашей семье все красиво пели... Этого не смогли сделать чиновники от культуры в советские времена, скорее — побоялись из-за «сомнительного происхождения» Анны присвоить этой подлинно Народной Артистке даже звание «Заслуженной». Их же российские коллеги до сих пор стараются попросту забыть об Анне Герман и оставленном ею богатейшем песенном наследии, как равнодушно забыли они о таких прекрасных исполнителях, как Майя Кристалинская, Лариса Мондрус, Юрий Гуляев, Валерий Ободзинский и многих других. У них ныне в чести другие идолы, чьи бенефисы и торжественные вечера (по поводу совсем не круглых дат) они охотно посещают и считают за счастье быть принятыми в их «тусовке». А общество Анны Герман — это миллионы и миллионы простых людей, для которых она остаётся любимой Народной певицей!

 

 
СВЕТИТ ЗНАКОМАЯ ЗВЕЗДА
Анна Герман. Светит знакомая Звезда

 

Об издательстве    О журнале «Анна Герман»   О рекламе   Заказать рекламу   О журнале «Сенатор»

    
  1. 5
  2. 4
  3. 3
  4. 2
  5. 1

(154 голоса, в среднем: 1.9 из 5)


Материалы на тему

Материалы на тему